07/2014 текст: Николай ЕФРЕМОВ

Идея о том, что качественный уровень большинства музыкальных записей не соответствует уровню современной аудиотехники, отнюдь не нова. Некоторые солидные производители, например Linn и Naim Audio, открывают собственные лейблы и выпускают очень приличные сборники.

Ещё один образец комплексного аудиофильского подхода — проект российской компании Burcev Audio, которая в 2011 году организовала запись Carmina Burana в Мариинском театре. Мы часто используем такие диски в качестве тестовых, но их выпускается совсем немного.

И проблема даже не в том, что современная музыка в большинстве своём создаётся, микшируется и сводится на лэптопах. Всё чаще замечаешь, что наследие прошлого века, которое ныне доступно либо на виниле, CD, либо в виде HD-файлов, по качеству звучания очень далеко от совершенства.

Что поделаешь — ни техника, ни технологии тиражирования того времени не позволяли получить лучший результат.

Но, как оказалось, вдохнуть новую жизнь в старые записи можно с помощью современных цифровых технологий.

Выяснилось, что необычный материал был подготовлен в московской студии реставрации фонограмм Free Top. Используя собственную методику, там восстанавливают музыкальный материал, записанный на LP и CD, в том виде, как он изначально замышлялся режиссёрами и музыкантами при записи. Получается, что фарш всё-таки можно провернуть назад? Чтобы ответить на этот вопрос, мы напросились в гости к Андрею Балакиреву, основателю Free Top, главному специалисту по реставрации.

А.Б.: Участников аудиорынка можно разделить на два типа — производителей аппаратуры и производителей контента. Но беда в том, что все фонограммы должны восприниматься потребителем как есть — что дали, то и слушайте, и как она сделана, не ваше дело.

И если в 50 — 60-х годах записью музыки занимались великие режиссёры и продюсеры — Боб Эзрин, Фил Спектор, Тони Висконти, Джордж Мартин, то в наше время всё обезличено. Послушайте, как записаны Led Zeppelin, Pink Floyd, The Doors…

Цены на аппаратуру растут, а качество музыки, которую мы должны на ней слушать, падает. И этот парадокс как-то нужно преодолеть. Для себя я проблему решил, но что делать в масштабе всей индустрии, не знаю.

А.Б.: Если говорить о виниле, то до печати на заводе доходила 4 — 5-я копия ленты, да и при штамповке технология зачастую нарушалась, особенно на лицензионных тиражах в других странах. У нас же многие оригиналы потеряны.

Во времена застоя в ГДРЗ на ул. Качалова записывались великолепные симфонические произведения, и делалось это не для коммерции, а ради сохранения музыкального наследия и трансляции по радио. Знакомые, работавшие в ГДРЗ, рассказывали, что при переходе на цифру в начале 90-х много интересного материала было просто выброшено.

Понятно, что на качество винила влияли ограничения формата — чтобы получить на каждой стороне по 18 — 20 минут записи, пришлось снизить скорость и зажать динамику.

Но в более высоком качестве и не было смысла, т.к. бытовая аппаратура того времени не позволяла его реализовать. Сейчас другое дело, но на CD и DVD по-прежнему делается жуткая компрессия, которая убивает звук.

Мне бы хотелось вернуть музыке жизнь, эмоциональность, интонационную выразительность, которые изначально были на оригинале.

Вот свежий пример — недавно закончена реставрация «Machine Head», и больше всего мне там нравится композиция «Lazy».

После того как я её «разжал», в вокале Гиллана и звучании инструментов появилась настоящая лень.

А вот при проигрывании винила она не чувствуется.

Это значит, что в процессе мастеринга была потеряна смысловая эмоциональная компонента.

И здесь очень важно звучание голоса — если он воспроизводится неестественно, наше ухо это моментально ловит, теряется прелесть всей записи.

Инструменты могут звучать по-разному, и мы не знаем, как правильно, но голос у нас записан в генетическую память, даже по телефону мы моментально узнаём собеседника.

Я часто общаюсь с профессиональными мастерами звукозаписи, они понимают проблему, но сделать ничего не могут: как, ни старайся, результат будет загублен на стадии тиражирования.

Это коммерция, где важно не качество, а объёмы и темпы производства.

Н.Е.: Насколько я знаю, вы восстанавливаете фонограммы не только для себя. Кто ваши клиенты?

А.Б.: Состоятельные люди, умеющие ценить звук и своё время. Какой ваш любимый альбом? Мы его воссоздадим только для вас в первозданном виде. Вернём в домастеринговое и, прежде всего, некомпрессированное состояние.

Н.Е.: Как быть с авторскими и смежными правами? Ведь на каждом альбоме стоит копирайт.

А.Б.: Во-первых, мы не занимаемся тиражированием. Во-вторых, через 50 лет после первого издания альбома никакие ограничения уже не действуют. А до 1964 года было записано много хорошей музыки.

Н.Е.: Давайте поговорим о технологии. Какую программу вы используете?

А.Б.: В качестве базовой — одну из свежих версий Sound Forge. Её пользовательский интерфейс очень логичен и изящен с точки зрения эргономики. Иногда задействуем железо и софт Universal Audio, где море отличных плагинов, в т.ч. софтовая версия эквалайзеров Passive Massive и Pultec, и даже эмулятор 24-канального магнитофона Studer на разных скоростях. В некоторых случаях — плагины SPL и Sonox.

Н.Е.: Но чтобы вернуть фонограмму в первозданное состояние, нужно знать, каким образом она обрабатывалась по ходу мастеринга.

А.Б.: Верно. Как известно, рукописи не горят, то же самое и здесь. До конца фонограмму убить нельзя, в ней всегда остаётся очень полезная информация, пусть и задавленная, на низком уровне. Её-то при помощи современных технических средств мы и можем восстановить, причём вполне адекватно.

Н.Е.: Что же конкретно вы восстанавливаете? Динамический диапазон, частотный?

А.Б.: Давайте всё же начнём не с частностей, а с более общих вещей. Я хочу, чтобы, слушая музыку, человек мог представить себе обстановку, в которой делалась запись. Эффект присутствия в студии или при живом исполнении.

Первый этап — очистка от шумов. Начинается с тщательной, в ручном режиме, промывки пластинки по моей технологии в машине VPI. На это может уйти до получаса. После такой мойки остаются лишь щелчки и дефекты самой фонограммы. Затем пластинка оцифровывается, и анализируется спектр шумов.

Полосовыми фильтрами мы вычищаем диапазон от 40 до 150 Гц, именно там много артефактов, не имеющих к музыке никакого отношения. После этого улучшаются микродинамика, прозрачность, локализация… Затем происходит самый кропотливый и трудоёмкий процесс, ручная чистка фонограммы на компьютере.

Дальше — декомпрессия, сначала на средних и высоких частотах, затем на низких. Причём последние обрабатываются выборочно, т.е. подчёркиваются именно те ноты, на которых играет барабан или бас-гитара. Иногда используем наш фирменный запатентованный метод — CD-коррекцию, или восстановление ультразвуковых составляющих.

Н.Е.: Андрей, откуда на пластинке шум в НЧ-диапазоне? Обычно он гораздо выше по спектру.

А.Б.: Трудно сказать, но он есть. Возможно, возникают какие-то механические резонансы при нарезке матрицы. Есть даже инфранизкие составляющие, причём их амплитуда может достигать -25 — -30 дБ. Их не слышно, но они вызывают интермодуляцию со звуковыми частотами. И когда их вычищаешь, звучание становится совсем другим.

Н.Е.: Я вижу, что железо используется довольно оригинальное. Расскажите о своей системе.

А.Б.: Источник — виниловый проигрыватель Nottingham Analogue Spacedeck с 12-дюймовыми тонармами The Foot и Jelco. Обычно мы используем деревянный шелл и винтажную студийную головку Ortofon SPU 70-х годов.

С неё сигнал подаётся на двухблочный фонокорректор Darch (двойное моно и независимое усиление для ММ и МС-головок), а потом на пассивный регулятор уровня Creek.

Основные рабочие мониторы — рупорные Klipsch Bella. Есть анализатор спектра, на котором ловятся отдельные артефакты (шум, сибилянты) в спектре фонограммы и затем удаляются узкими полосовыми фильтрами. Иногда задействуем параметрический ламповый эквалайзер Manley Massive Passive, но чаще работаем с аналогичным плагином. Для воспроизведения мастер-лент — классический STM-310.

Н.Е.: Насколько я понимаю, начальный уровень качества зависит от АЦП. Какой вы используете?

А.Б.: Это относительно недорогой девайс Creative E-MU 0404 USB. У него отличные характеристики — сигнал/шум в полосе частот 20 кГц от -114 до -120 дБ, причём спектр шума не имеет подъёма вплоть до 80 кГц. Поддерживает частоты дискретизации от 44,1 до 192 кГц.

Контрольный DAC — TC Electronic BMC2, он же регулятор уровня и коммутатор. К осени собираемся перейти на компьютер Macintosh с внешним интерфейсом Apollo от Universal Audio. На нём запустим новую программу SpectraLayers, она полнее раскрывает составляющие спектра.

Вообще-то, у меня есть претензии к цифровому тракту — на акустике с высоким разрешением слышно непостоянство повторений фрагмента. Каждый раз он воспроизводится по-другому. Возможно, на новом компьютере этого не будет.

А.Б.: Как правило, WAV 24/96.

НЕ: Сколько фонограмм уже восстановлено?

А.Б.: Порядка сорока с небольшим альбомов, на очереди ещё пятьдесят. Понятно, что по современным меркам это мало, сейчас люди имеют тысячи дисков, но что из этого они реально успеют за свою жизнь послушать?

Мне для полного счастья нужно не более трёхсот, зато правильно отреставрированных, которые можно слушать с удовольствием от начала до конца.

Чтобы не быть голословными, мы решили предоставить на суд читателей несколько фонограмм, восстановленных Андреем.

Ссылки вы найдёте на этой странице, по ним сможете скачать и послушать наверняка знакомые вам композиции Майлза Дэвиса, Deep Purple, B.B. King и Brotherhood of Man в восстановленном виде. Там же можно оставить свои комментарии — ваше мнение нам очень интересно.

Из интервью Питера Квортрупа нашему журналу (август 2013 г.)